Ларри Крабб

Поиски Бога

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

стр. 4

ПРИРОДНЫЕ СТРАСТИ

Все мы знаем, что значит быть охваченным сильными и таинственно-непреодолимыми силами, поднимающимися откуда-то из глубин нашего существа. Такое состояние и есть страсть.

Некоторых самая могучая страсть охватывает, когда они сидят за обеденным столом и их снедает безрассудное желание переесть (или недоесть). У других страсть к приобретению и обладанию зажигается в большом магазине, где на витринах выставлены все их ставшие явью мечты.

Для третьих самая сильная страсть всплывает на поверхность в уединении гостиничного номера, где достаточно включить телевизор и, как по волшебству, все заполняется зрелищем всевозможных непристойностей. Не один и не несколько пасторов рассказывали мне о ярких сексуальных чувствах и мыслях, яростный поток которых захлестывал их в ожидании момента, когда надо будет идти проповедовать.

А для некоторых христианских руководителей самая сильная страсть – желание успеха. К завистливым чувствам, вызываемым рассказами об успехе другого человека, порой присоединяется навязчивое желание преувеличить. Все это медленно, но верно подрывает служение пастора.

Обсуждение вопроса о страсти заставляет все большее количество людей задуматься о непрерывной эмоциональной войне, которую они ведут, – войне с ненавистью к себе. Для одних самыми сильными чувствами являются вина и страх. Для других самое сильное чувство – гнев. Мужья приходят в ярость всякий раз, когда открывают семейную чековую книжку и обнаруживают, что еще один чек обращен в наличные. Жены сердятся, слушая обеденную болтовню своих мужей с партнерами по работе, когда они обсуждают свои профессиональные достижения, всячески избегая любого серьезного разговора о семейных проблемах.

Некоторые же утверждают, что у них нет никаких страстей. Это могут быть сильные христианские руководители, которые руководствуются такой философией: что бы ни случилось, принимать жизнь такой, как она есть; или одержимые люди, работающие по шестьдесят часов в неделю. Это могут быть также уставшие от одиночества люди, которые не могут решить, как им сохранить свою сексуальность и в то же время, время не страдать от искушений.

Люди, якобы не испытывающие глубоких страстей, на самом деле просто прячут их. Они укутывают свои желания непроницаемыми покровами. Таким образом они защищают себя, чтобы не поддаться слишком сильным эмоциям. Они могут быть блестящими рассказчиками, прекрасными собеседниками, людьми, обладающими чувством юмора и душевной теплотой. А порой они производят впечатление бесстрастных и бесцветных людей, полностью отрезавших себя от всего, что может вызвать сильные чувства.

Но на деле они вовсе не бесстрастны и не бесцветны. Ни один из нас таким не является. Каждый человек страстно чего-то добивается. Эту кипящую внутри нас энергию мы можем ощущать не больше, чем вращение земли, но тем не менее она есть, и это влияет на нашу жизнь. Эта энергия движет людьми с тех самых пор, как Адам и Ева были изгнаны из рая. Мы все исполнены яростной решимостью найти клочок земли, где меньше терния и траура.

ГРАЖДАНЕ ЭТОГО МИРА

Не совершив радикального переворота в своем образе мыслей, ни один человек не откажется от преимуществ на земле в пользу небесных сокровищ. Самая естественная наша страсть заключается в желании сделать жизнь вне Эдемского сада несколько более похожей на ту, какой, по нашему представлению, она должна быть внутри него. Большую часть своих сил мы тратим на улучшение нашей сегодняшней жизни, а не поиски Бога и надежду на будущее. По своей природе мы обращаемся к Богу только для того, чтобы с Его помощью улучшить наше нынешнее состояние.

Все наши причиняющие столько беспокойства страсти (извращенные аппетиты к еде и сексу; странные порывы, обуревающие нас в самый неподходящий момент; снедающее нас желание лучше относиться к самим себе; яростная решимость преуспеть в личной жизни или профессиональной карьере; уверенность, что духовная победа непременно должна сопровождаться комфортом; безмятежность, которая не нарушается никакой трагедией или напряжением; жажда отомстить тем, кто причинил нам боль) проистекают от желания улучшить свое сегодняшнее существование. Мы полны страстной решимости сделать свою жизнь менее мучительной. И мы пойдем на все, лишь бы только достичь этой цели в нашем полном разочарований, иногда приятном, но всегда безумно неопределенном мире.

Большую часть своих сил мы тратим на улучшение

нашей сегодняшней жизни, а не на поиски Бога и

надежду на будущее. По своей природе мы обращаемся

к Богу только для того, чтобы с Его помощью

улучшить наше нынешнее состояние.

Испытывать в этом мире трепетную страсть к жизни и глубокое желание улучшить эту жизнь так же естественно, как дышать. И в этом нет ничего плохого, если есть и более высокая страсть! Бог сказал, чтобы мы любили Его со страстью, превосходящей все остальные. До тех пор пока мы не начнем стремиться к Богу, как олень стремится к потоку вод, этот мир будет прекрасно подходить для нас. Нам необходимо стремиться к Богу с большим пылом, чем к новому дому, одобрению родителей или гордости за воспитанность и образованность наших детей. Но ценности этого мира нас устраивают. Мы его граждане.

А граждане этого мира живут, преследуя две цели: (1) найти какой-то способ сделать свою сегодняшнюю жизнь более счастливой; (2) влиять на материальный мир и людей таким образом, чтобы заставить их сотрудничать с собой. Подоплекой альтруизма, благотворительности и жертвы является все тот же мотив служения самому себе. Этот мотив подтачивает наше нравственное существо.

Христиане, однако, являются гражданами другого мира; в этом – мы чужаки и скитальцы. Нашей характерной чертой является любовь к Богу. Мы переносим тяготы и лишения и продолжаем служить Ему, потому что любим Его и уверены в том, что Он исполнит Свое обещание и благословит нас. По крайней мере таков замысел. Но наши природные страсти вновь и вновь становятся поперек дороги. Хотя мы и претендуем на небесное гражданство, но существовать продолжаем, как местные жители.

Нам, христианам, нечего и заикаться о любви к Богу, пока мы не осознаем свою испепеляющую страсть к самим себе. Мы не сможем и не будем любить кого-либо, кроме себя, пока не встретимся с Богом, пока эта встреча не побудит нас стремиться к Нему, и только к Нему, пока нашим самым глубоким желанием не станет желание лучше узнать Его.

Вот тут-то и возникает проблема. В культуре, где люди целиком поглощены земной жизнью, в церкви, насквозь пропитанной учением о самосовершенствовании и построении более счастливой жизни, крайне нелегко испытывать страсть к чему-либо, кроме непосредственного удовлетворения. Историческая церковь, исполняя роль посольства иностранного царства, учила, что смыслом жизни людей является прославление Бога и вечная радость в Нем; современная церковь слишком часто учит, что смысл существования Бога состоит в ублажении людей.

Нам необходимо вернуться к более раннему представлению, заключавшемуся в том, что личное удовлетворение – вовсе не высочайшая ценность, что благополучие любого отдельного человека значит меньше, чем слава Божья, и что мы обретем себя только в том случае, если в первую очередь будем искать Бога.

Историческая церковь, исполняя роль посольства

инстранного царства, учила, что смыслом жизни

людей является прославление Бога и вечная радость

в Нём; современная церковь слишком часто учит,

что смысл существования Бога состоит

в убеждении людей.

А можно ли действительно так думать? Может ли кто-нибудь не на словах, а на деле пожертвовать сегодняшним благополучием ради привилегии познания Христа? 11 глава Послания к Евреям полна историями о людях, одни из которых выдающиеся, другие ничем не примечательны, третьи слабы и греховны. Их жизни! были отмечены трансцендентной страстью к тому, чего этот мир дать не в состоянии. Авраам оставил привычный образ жизни и отправился туда, куда призвал его; сверхъестественный голос. Моисей пренебрег роскошью дворца ради странствий в пустыне с миллионом вечно; колеблющихся последователей. Другие предпочли быть перепиленными пополам, но сохранили верность Богу.

Почему? Какая страсть заставляла их жертвовать своими удобствами? Ни один из них не получил удовлетворения своим человеческим желаниям. Все они умерли, не имея ничего, кроме уверенности в Боге, Которого они знали. Они были такими же, как вы и я обычными людьми, предпочитающими комфорт, если только этот комфорт не становился на пути обретения ими Бога. Для них ничто не могло сравниться с обретением Бога.

Тогда вопрос следует поставить так: как могут испытывать любовь к Богу люди, живущие несколькими столетиями позже все в том же, полном разочарований и удовольствий мире, склонные заботиться прежде всего о себе? Что мы можем сделать, чтобы пробудить в себе желание узнать Христа, желание более мощное, чем наше естественное побуждение заботиться о самих себе? Как нам развить в себе страсть к познанию Бога, которая приведет к фактической встрече с Ним, встрече, которая освободит нас и даст возможность заботиться о Других? И это не с целью доказать собственную ценность или получить одобрение со стороны других людей, а чтобы благословить их.

Вот к этому вопросу я и хочу сейчас обратиться. Сначала мы поговорим о том, как развиваются естественные страсти. Затем, в следующей главе, мы сопоставим этот процесс с процессом развития сверхъестественных страстей.

КАК РАЗВИВАЮТСЯ ПРИРОДНЫЕ СТРАСТИ

Каждый ребенок в своей жизни борется с двумя видами сил: находящимися внутри него самого и находящимися в его непосредственном окружении. Начиная с самого рождения и дальше, желание будоражит “я” формирующейся личности, требуя внимания. Младенцы ощущают эту внутреннюю страсть острее, чем что-либо еще. Они естественным образом пытаются получить максимум удовольствия и свести к минимуму боль. Они желают, чтобы их потребности удовлетворялись.

Но внешний мир не всегда этому способствует. Молоко не всегда дается по первому требованию. Матери иногда кажутся жестокими и нечуткими к желанию, кипящему внутри “я” маленького ребенка. По мере взросления детей на пути удовлетворения их желаний встают и другие могущественные силы: более хорошенькие сестры; более спортивные братья; отцы-алкоголики; матери, стремящиеся к тому, чтобы все выглядело как положено; товарищи по школе, которые одеты несколько лучше; грубые родственники; вредные учителя; требовательные тренеры или нетерпеливые преподаватели музыки. Бесчисленное множество враждебных сил нападает на них со всех сторон! Поэтому дети довольно быстро усваивают, что им необходимо защищаться от окружающих их в этом мире непредсказуемых сил.

Как правило, родители внушают детям одно из двух:

«Мы хотим, чтобы ты был счастливым» или «Мы

хотим, чтобы ты был хорошим».

«Я», полное порывов, желаний и стремлений к благополучию, должно как-то притереться к миру, полному ожиданий, правил и сил, противодействующих планам «я». Каким образом дети разрешают этот конфликт между желаниями своего «я» и требованиями мира, частично зависит от того, каким образом родители исполняют свою роль как основного окружения детей. Как правило, родители внушают детям одно из двух: «Мы хотим, чтобы ты был счастливым», или: «Мы хотим, чтобы ты был хорошим». Безусловно, большинство родителей хотят, чтобы их дети были и счастливыми, и хорошими, но одна из этих двух тенденций все равно преобладает.

Если родители делают основной упор на счастье своих детей (и рассматривают признание и привилегии как важные условия счастья, которые может дать мир), то в детях укрепляется склонность ставить свое «я» выше «я» других людей. Мир существует для них. Удовлетворение их внутренних желаний, к которым они чрезвычайно чутко прислушиваются, становится для них основной ценностью. Затем они приступают к разрешению пожизненно стоящей перед ними задачи: с наибольшей эффективностью использовать этот мир, чтобы достигнуть состояния личного комфорта и радости.

Когда родители говорят: «Мы хотим, чтобы ты был хорошим» (Эта вторая установка – «Мы хотим, чтобы ты был хорошим» – часто проистекает из здравой и вполне похвальной решимости родителей сформировать в своих детях чувство ответственности; но иногда в определение «хорошего ребенка» включается и другое: «Ты никогда не должен никому надоедать, особенно родителям». Пренебрежение, заброшенность и суровые наказания настойчиво учат ребенка не нарушать спокойствие родителей. В таких семьях «быть хорошим» означает «никого не беспокоить».), трение между «я» и миром незамедлительно возрастает. Некоторые дети, чтобы облегчить напряжение, отбрасывают свое «я» и гневно подавляют его желания: «Неважно, кто я такой и как я себя чувствую. Когда я обращаю внимание на свои желания, то попадаю в неприятности и чувствую себя плохо, поэтому я буду их игнорировать. Я сделаю все, чего бы ни потребовал от меня этот более могущественный, чем я, мир». (Такое отношение питает презрение к себе, а не набожное смирение.)

Другие дети, родители которых воспитывали их под девизом: «Мы хотим, чтобы ты был хорошим», справляются с противоречием между внутренними желаниями и внешними требованиями более агрессивным способом. Ради самосохранения они нападают на мир и на его ограничения. Они усваивают отношение, гласящее: «Я должен заботиться о себе. Я никому не буду нужен, если не буду нравиться самому себе. Этот мир не так уж заинтересован в том, чтобы помочь мне любить себя, так что я позабочусь об этом сам».

ПОТВОРЩИКИ И КОНФОРМИСТЫ

Эти отличающиеся друг от друга стили взаимодействия с окружающим миром формируют в нас одну из двух страстей: потворство или конформизм. Либо наше отношение к миру характеризуется вопиющей корыстью, либо мы изо всех сил стараемся сделать окружающих счастливыми, дабы помешать им критиковать нас, плохо с нами обращаться или игнорировать нас. Это формирует наше богословие.

Для потворщиков Бог не намного больше, чем предполагаемый источник удовлетворения всех их потребностей. Бог превращается в идеальный мир, который требует «я» для его развития. Потворщики учатся поклоняться Ему только на том основании, что Он предан им. Его благодать становится поводом для «христианизированной» самопоглощенности: «Если Бог настолько меня любит, что послал ради меня Своего Сына на смерть, то должно быть, я представляю собой нечто сверхценное. Следовательно, с моей стороны будет правильно отдавать все свои силы и энергию на то, чтобы ценить себя так, как ценит меня Он. Нет большего зла, чем низкая самооценка».

Конформистам присуще более строгое и холодное понимание христианства. Самым главным они считают доктринальную точность и соблюдение правил. Конформисты усердно пытаются излечить моральную болезнь потворства смертельным вирусом буквоедства. В своем законничестве они делают соблюдение правил самоцелью, чем-то более важным, нежели обретение Бога и общение с Ним. Их полная гордыни приверженность истине способствует такого рода послушанию, из которого никогда не вырастут хорошие взаимоотношения.

Ни потворщики, ни конформисты не испытывают

желания знать кого-то или что-то большее, чем они

сами. Их жизнь не имеет цели более высокой, чем

самосохранение.

Если самое сильное ваше желание состоит в том, чтобы защититься от требовательного мира путем уступок ему, то лучший способ поладить с жизнью – погасить искорку своего «я» под тяжелым одеялом сотрудничества с миром. Конформисты несут миру примерно следующую информацию: «Не так уж важно, что я собой представляю. Исцеление ран моего детства менее важно, чем следование правилам. Послушание исцелит все, что нуждается в исцелении. Следовательно, я должен верить тому, что является правдой и поступать соответственно. Я должен вести себя правильно независимо от того, что чувствую. Тогда все у меня будет в порядке».

Хотя конформисты и заявляют во всеуслышание о том, что центром их жизни является Бог, на самом деле они думают о себе ничуть не меньше, чем потворщики. Конформисты решили, что лучший способ выжить – пренебречь желаниями своего «я» в пользу сотрудничества с внешним миром. Они сделали этот выбор, желая защитить себя от уничтожения недоброжелательным миром. Такое решение столь же эгоцентрично, как и решение жить ради саморазвития и самореализации.

Ни потворщики, ни конформисты не испытывают желания знать кого-то или что-то большее, чем они сами. И их жизнь не имеет цели более высокой, чем самосохранение. Диаграмма, приведенная на следующей странице, демонстрирует это.

Как сломать наш подход к жизни, который ориентирован исключительно на себя, подход, диктуемый либо потворством, либо конформизмом? Как развить в себе трансцендентную страсть к обретению и познанию Бога, к радости в Нем?

Павел говорил, что все почитает «тщетою ради превосходства познания Христа» (Флп. 3:8). Как пробудить в себе эту страсть ко Христу, совершенную, непреодолимую страсть, затмевающую собой все другие страсти? Что мы можем сделать для развития в себе сверхъестественной страсти не к самореализации или дружбе с миром, а к Богу, чтобы мы не желали ничего, кроме Его более полного откровения?